«Ты боялась, что я попаду на войну…»

11 декабря 1994 года войска российской армии вошли на территорию Чеченской республики. Участник тех событий северодвинец Анатолий Неверов вспоминает о том, как начиналась первая чеченская. Ровно пятнадцать лет тому назад.

Фото из архива Анатолия Неверова

Запишите меня в ВДВ

На одном из собеседований в военкомате я признался, что хочу служить в Псковской дивизии ВДВ. Дивизия считалась одной из самых боевых в войсках, а значит, служба обещала быть интересной. В армию меня забрали сразу же после дня рождения. Приехал в военкомат «покупатель» из Пскова – офицер-десант¬ник, отобрал из области десять человек. Зачитывая список фамилий, он назвал и мою.

Начало службы вспоминаю сейчас с улыбкой. Но в тот время, при постоянной физической и моральной нагрузке, она не всем давалась легко. Это время, как лакмусовая бумага, показало, кто и что значит.

Приближался ноябрь 1994 года. До нас стали доходить слухи о неспокойной обстановке на Кавказе. 29 ноября вечером объявили боевую тревогу, а уже утром сводный полк нашей дивизии грузился в ИЛы.

Почти две недели пехота лазала по полям, совершенствуя тактику, связисты вели радиообмен, саперы, не расставаясь со своим главным оружием – лопатой, оттачивали мастерство. Те дни запомнились морозной погодой. Ночами маленькая «буржуйка» в огромной палатке грела лишь символически. Протертый за полгода камуфляж и летнее нательное белье тоже согревали условно. Как торопили мы восход солнца, чтобы под его еще теплыми лучами немного отогреться. Тогда мы не могли даже подумать, что это - начало куда более серьезных испытаний.

Замерзшие тушенка, червяки и кукуруза

11 декабря поступила команда к общему сбору и колонна двинулась в сторону Ингушетии. В одном из БТРов возник пожар - он съехал на обочину, языки пламени вырывались из открытого люка. Это была первая потеря техники, и такое начало не предвещало ничего хорошего.

Уже в первых населенных пунктах Ингушетии столкнулись с резко негативным отношением местных жителей к нам, солдатам российской армии. Женщины с детьми ложились на дорогу, преграждая путь колонне, старухи грозили кулаками, мужчины, сидя на корточках вдоль дороги, проводили ладонью по горлу и показывали, что нас ждет...

Были и другие нюансы. Основным лакомством в те дни были замерзшая тушенка и сухари, посыпанные сахаром. Правда, перед тем, как положить в рот, сухарь этот приходилось очищать от белых червяков, которым, видимо, неплохо жилось на влажном теплом складе. Ну а когда становились на ночлег, лакомились морожеными остатками лежащих на полях початков кукурузы.

13 декабря мы добрались до первого чеченского села Ассиновская, где наша колонна впервые была обстреляна из пулемета. Развернув оружие, обрушили шквал огня в ту сторону, откуда бил пулемет, но тут же последовала команда огонь прекратить. В той стороне, буквально в нескольких сотнях метров, располагалось подразделение внутренних войск. Излюбленная тактика боевиков – пробраться между нашими частями, выпустить несколько очередей и бежать. Ну а дальше одни открывают ответный огонь, направленный по своим, другие отвечают тем же.

Наверно, только с этого момента все мы стали осознавать серьезность ситуации. А далее - две недели движения по раскисшим полям, снежным горам, ветреным ущельям. Днем колонна продвигалась, вечером останавливалась на ночлег, заняв круговую оборону. Солдаты ставили палатки, топили «буржуйки», по очереди несли караул, копали окопы, дежурили у печки и немного спали.

Почему-то запомнилось утро 28 декабря. Оно выдалось солнечным, морозным, напоминающим нашу северную погоду. Огибая село Октябрьское, колонна ползла по снежным холмам. Перед нами на грузовике двигался взвод 1-й роты, и тут прямо на наших глазах выпущенный чеченцами снаряд попал в машину. Взвода не стало. Конечно, боевики из укрепрайона были выбиты, трофеи захвачены: крупнокалиберные пулеметы, две гаубицы и два танка, на башнях которых было написано: «На Москву». За эту операцию майор Колыбабинский получил звание Героя России.

Фото Владимира Ларионова

Обстрелянный Новый год

Приближался Новый, 1995 год. 31 декабря высшее командование поставило перед нами задачу выдвинуться в заводской район Грозного, где наши подразделения приняли очередной бой. Никогда не забуду ту новогоднюю ночь. Как боевики обстреливали нас каждый час. Как горящая нефть освещала все вокруг, а черный от копоти снег казался каким-то нереальным. Как спускались с высокого холма в Грозный – серый и мрачный, он лежал перед нами весь в дыму.

В нашем взводе служил солдатик, русский, родом из Махачкалы. В Грозном жили его бабушка и тетя. Сюда он часто приезжал на каникулы. Через несколько дней, во время боев на центральном рынке, среди многочисленных беженцев он встретил свою бабушку. Парализованная женщина вскоре умерла, а его тетке мы помогали всем возможным.

Накопившаяся психическая усталость заставляла искренне завидовать раненым, для которых грязь, вши, вечный голод и тревоги должны были закончиться. А тут еще и смерть…

Каждый день гибли наши солдаты и офицеры. С наступлением темноты их тела собирали в одном месте и отправляли в тыл. Фамилии погибших в Рождество разведчиков я помню до сих пор: Большаков, Пономарев, Аушев… Сохранилась записная книжка Алексея Аушева, в которой он описывал происходящие события, обращаясь к маме: «Дорогая мама, ты всегда боялась, что я попаду на какую-нибудь войну…» Не подвело материнское чутье.

Рядом со мной близкий человек

Спустя две недели нас вывели в так называемый тыл – парк Ленина. Солдат отмыли, одели в чистую форму. Теперь ежедневно группа наших солдат вместе со сводной группой ОМОНа прочесывали освобожденные районы на юго-западе города. Тогда я узнал, что на севере Грозного размещен отряд архангельской милиции. Сердцем чувствовал, родной брат – капитан архангельского ОМОНа - находится там. Я написал записку, она чудом нашла его. Спустя несколько дней свершилось еще одно чудо – я увиделся с братом. Несмотря на опасность, он промчался со своими товарищами через простреливаемые боевиками районы города и нашел место нашей дислокации. Минуты этой встречи дали огромный прилив сил. Скажу, что встречались мы во время войны не раз, в разных районах республики, которую за полгода службы пересекли полностью, с запада на восток.

В конце мая 95-го наш эшелон отправили домой. До Пскова добирались около шести суток. Поезд, расписанный лозунгами, стал для нас вторым домом. На вокзале города Старая Русса поезд остановился и мы высыпали на площадь. Ко мне подошла девушка, протянула букет сирени, чмокнула в щеку. Думаю, тогда мне завидовал весь эшелон.

Очень взволновал другой случай. Мы подъезжали к старинному городу Валдай, где поезд сделал короткую остановку. Увидели бегущую женщину. Кто-то сказал, что у нее в Чечне погиб сын. Фамилия - Аушев. Схватив из стопки тетрадей записную книжку того самого Аушева, я бросился к ней со словами: «Это тетрадь вашего сына». Рыдая, женщина схватилась за меня, я тоже ее обнял и не мог ничего сказать. Если честно, я не был знаком с ее сыном, но меня охватило чувство, что рядом со мной близкий человек.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта